«Если с детьми не говорить о Боге, то всю оставшуюся жизнь придётся говорить с Богом о детях…»
Участие в богослужебной жизни Церкви является для нас, православных христиан, самым существенным, самым живым опытом жизни с Богом, жизни в Церкви. Именно за богослужением испытываем мы всего сильнее реальность нашей веры, чувствуем свою жизнь в Церкви, жизнь с Богом. Недаром очень часто для тех из нас, которые утратили горячность и непосредственность веры, красота богослужения — например, торжественность пасхальной ночной службы — все еще вызывает умиление. Недаром, согласно историческому преданию, наши предки-язычники избрали христианскую православную веру, пораженные благолепием богослужения. «Не знали мы, на небе ли мы или на земле…», — говорили послы князя Владимир а, побывав на богослужении в храме св. Софии в Константинополе.
А в то же время каждому из нас, воспитывающих своих детей, внуков или преподающих детям в церковных школах, хорошо известно, как трудно дается детям обязательное посещение богослужения, как они тяготятся длинными службами, как плохо ведут себя порой в церкви. «Я не хочу идти в церковь…», «Службы слишком длинные…», «В церкви скучно, душно, жарко…», «Я ничего не понимаю в церкви…», «Трудно стоять…» Как часто и в каком разнообразии слышим мы эти и подобные жалобы. Помню, как в классных занятиях с подростками я несколько раз задавала им вопрос: «Что самое трудное в том, чтобы быть православным христианином?» И каждый раз почти все писали: «Слишком длинные богослужения». Не легко, не сразу, не сама собой воспитывается способность сознательного участия в богослужении. Конечно, бывают прорывы, и нам удается вдруг увидеть в ребенке разгорающийся огонек духовной жизни. Помню одиннадцатилетнюю девочку, поехавшую с дедушкой и бабушкой провести несколько дней в палатке в прекрасных диких горах. Любуясь видом на горы, она повторяла любимое выражение деда: «Умопомрачительно, умопомрачительно красиво! Ах, как красиво…» И вдруг добавила: «Знаешь, как в церкви бывает». Да, подумала бабушка, значит, знает она, что такое богослужение.
Мне кажется, что всем нам, думающим о религиозном развитии и воспитании наших детей, необходимо внимательно и серьезно продумать вопрос об участии наших детей в богослужебной жизни Церкви. Продумать трезво и смиренно, с благоговением к содержанию богослужения и с любовью — зрячей любовью — к детям. Недаром вопрос о поведении детей вставал у самого истока христианства. Ученикам Христа казалось, что маленькие дети мешают людям слушать Спасителя, и они старались отогнать их. Но Господь вознегодовал и сказал: «Пустите детей и не возбраняйте им, ибо таковых есть Царствие Божие». И обняв их, возложил руки на них» (Лк. 18:16; Мф. 10:13–16).
Как можем мы ввести наших детей в богослужебную жизнь Церкви? Мне кажется, что в наших церквах для младенцев на руках у матерей нет особых затруднений. На руках у матери младенцу хорошо и покойно, никто не торопится, не уходит, не оставляет его одного. Необычные звуки пения, необычное освещение, запах ладана, блеск утвари и облачений — все это развлекает младенца. Даже Святое Причастие и раздача антидора воспринимаются как некое угощение. И это свято и праведно и не вызывает раздражения у взрослых молящихся. Но двух- и трехлетнего ребенка на руках не удержать. Он не может долго быть без движения, когда он бодрствует. Понимать он еще никаких слов богослужения не может, да и самые понятия, связанные со словами молитв, для него еще не существуют. Он должен двигаться, трогать, пробовать, он не понимает, что значит говорить шепотом. Думаю, что родителям детей этого возраста приходится до известной степени жертвовать собой — приводить маленьких детей только на часть службы, находить в церкви уголок, где возня малышей меньше мешает взрослым. Нужно давать маленьким детям как можно больше возможностей делать что-нибудь в церкви: поставить свечку, приложиться к иконе, получить просфору, подходить к Причастию.
Если ребенок постоянно причащался с самого младенчества, затруднений с причастием обычно не бывает, но когда ребенка начинают причащать в два, три года, дети часто отказываются, боятся — может быть, отождествляют это с лекарством или прививкой у доктора. Мне кажется, что причащать насильно орущих детей — неправильно. Всегда с умилением вспоминаю старого нашего, простого батюшку, который радовался тому, как охотно причащалась моя шестимесячная дочь. Он был огорчен, когда после какой-то болезни, во время которой ей давали лекарство с ложечки, она вдруг расплакалась и не захотела причащаться. Придя к нам в гости пить чай, батюшка стал угощать малышку вареньем с ложечки, «чтобы она знала, что он ей всегда дает вкусное…» Думается мне, что какая-то подготовка такого рода может быть осуществлена и родителями. Видела я также, как мать одного такого боящегося ребенка причащалась только сама, держа ребенка на руках. После того как он несколько раз был поднесен к Чаше и видел, как причащается мать, он стал охотно причащаться и сам.
Начиная с четырех-пяти лет можно и нужно приучать детей к тому, что есть какой-то порядок, ход богослужения. Конечно, для этого надо, чтобы дети стояли где-нибудь, откуда они видят богослужение, а не в толпе. За Божественной Литургией есть моменты, которые совсем маленькие дети могут узнавать и отличать. «Вот видишь, батюшка выходит и несет большую книгу. Это святая книга про Иисуса Христа. Батюшка потом будет читать из нее». Вот первое объяснение Малого Входа.
А что касается чтения Евангелия, то хорошо, если родители еще дома расскажут детям простыми словами содержание евангельского чтения и в церкви напомнят о рассказанном.
Объяснение самого Таинства Евхаристии начинается с объяснения Великого Входа, во время пения Херувимской. Пяти – шестилетним детям достаточно объяснить, что батюшка переносит на престол хлеб и вино, которые потом станут Причастием. Годам к семи-восьми дети способны воспринимать более глубокое понимание Таинства. Начинать объяснение надо всегда с рассказа о Тайной Вечери, о том, как Господь впервые причастил своих учеников, В евангельском повествовании много подробностей, для детей интересных и впечатляющих, — как была найдена комната для вечери, как Господь умыл ноги ученикам, куда Иуда ушел с вечери. Дети представляют все это себе очень реалистично. Помню, как пятилетняя девочка, разглядывая картину Тайной Вечери, сама объяснила отсутствие на ней женщин, верно следовавших за Христом, тем, что «они, конечно, были на кухне и готовили ужин». Объясняя детям слова «Приимите и ядите, сие есть Тело Мое…», «и сия есть Кровь Моя», следует быть осторожными. Бывали случаи, когда попытки объяснить эти слова пугали детей, и дети не хотели причащаться. Хорошо начинать объяснение с беседы о том, что человек не может жить без пищи и без питья. Не может жить человек и без Бога, и перед тем, как оставить Своих учеников, Иисус Христос показал им, что Он входит в их жизнь, как входит в нас пища для того, чтобы мы могли жить. В Святом Причастии Бог входит и в нашу жизнь в самом полном и реальном смысле. Божье участие в нашей жизни так же необходимо, как необходимы пища и питье. Причащаясь, мы принимаем Бога в нашу жизнь.
Обычно в церквах Символ Веры и Отче Наш поют все молящиеся, и это дает возможность научить детей участвовать в общем пении, даже если они и путают слова. Объясняя Символ Веры, мне всегда легче было заинтересовать детей до десяти-одиннадцатилетнего возраста рассказом о том, как он был составлен: как сначала христиан преследовали за их веру и каждый христианин был готов умереть за нее, а потом преследования кончились, и сам император и все люди стали называться христианами. Но многие плохо понимали свою веру, и вот Церковь собрала Первый Вселенский собор, чтобы ясно сказать, во что мы верим. Больше трехсот епископов приехало из разных стран, многие из них пострадали за веру и пришли изувеченные, ослепленные, обожженные. Все вместе они составили первые члены Символа Веры… Но подростки в двенадцать-тринадцать лет и старше вполне способны заинтересоваться теми понятиями о Боге, о жизни, о Церкви, о которых говорится в Символе Веры, особенно если это делается языком понятным и объясняется на примерах из жизни, которую они знают теперь. Молитва Господня «Отче Наш» должна быть хорошо знакома всякому ребенку, растущему в христианской семье, и толкование ее должно быть частым предметом для бесед с детьми.
Если дети знают, способны узнавать хотя бы пять-шесть главных моментов Литургии, понимают их значение, им гораздо легче выстаивать службу. И все-таки оставаться долго бездеятельными, неподвижными, безмолвными — детям трудно. Церковная школа может прийти на помощь родителям, привлекая детей к участию в детском хоре, прислуживанию, заботам о храме. Знавала я приходы, где до двадцати пяти мальчиков было привлечено к прислуживанию, где девочки составляли Младшее Сестричество – следили за свечами, разносили просфоры, раздавали приходские листки и т.д. В других приходах устраивалось детское говение, и для Литургии девочки сами пекли просфоры, все дети подавали поминальные листки, а проскомидия совершалась священником в середине храма, где все дети могли стоять кругом и видеть, что делает священник.
Мне кажется, что приходскому священнику надо иногда обращать особое внимание на детей, например — говорить проповедь специально для детей, вызывая их стать спереди, чтобы они могли хорошо слышать. Такое особое внимание к детям очень уместно, например, в начале учебного года или по случаю особо близкого детям праздника, например — Введения во Храм Божьей Матери. Можно устраивать особое детское говение с беседой перед исповедью, можно привлекать детей к чтению в церкви, к участию в детском хоре, в особых крестных ходах. Конечно, все эти формы привлечения детей к участию в богослужении могут быть духовно полезны, могут стать настоящим переживанием, если есть взрослые руководители, благожелательные, любящие и понимающие детей, сами искренно благочестивые. И все-таки и родителям, и воспитателям приходится рано или поздно сталкиваться с вопросом «обязательности» хождения в церковь, посещения богослужений, и разобраться в этом вопросе бывает нелегко. Помню, как однажды летом, в лагере, которым я руководила (для девочек от десяти до восемнадцати лет), пришла ко мне поговорить одна из старших девочек, очень хорошая.
— Я слышала разговор о том, что вечерняя и утренняя молитвы и посещение богослужения будут объявлены обязательными… Я хотела попросить вас — не делайте этого. Я с детства училась в русском институте в Сербии, и все там было обязательным — и молитва, и церковь. И так хорошо было здесь идти молиться по собственному желанию, по своей вольной воле. Все будет испорчено, если это будет сделано обязательным.
Я пошла спросить совета у нашего священника и духовника, опытного, старого протоиерея Сергия Четверикова. В разговоре с ним прояснилась формула, которой мы потом всегда старались держаться. «Для всякого православного христианина,— сказал отец Сергий,— молитва и посещение храма обязательны. Но это не может быть принудительным». Обязательно, но не принудительно… В церковь ходить надо, никаких собраний в часы богослужений устраивать нельзя, но никаких наказаний или штрафов за нехождение в церковь нет.
Помню я еще один случай из своего опыта с детьми. Старшая моя дочь, когда ей было лет четырнадцать, как-то спросила меня в воскресенье утром, когда мы все собирались идти в церковь к обедне: «Я должна идти в церковь? Это обязательно?» Вспомнив совет отца Сергия, я ответила: «Всем православным обязательно ходить в церковь, но ты уже не маленькая, тебе самой надо решать, идешь ты или нет». И я ушла в церковь с младшими детьми, без нее, но через десять минут прибежала за нами в церковь и она. Как это ни странно, но через много лет, когда она сама уже была матерью взрослых детей, моя дочь призналась мне, что была очень обижена моим ответом: она хотела ясного решения — надо или не надо, а я ей сказала, что она должна решать сама. Мне лично до сих пор кажется, что я ответила ей правильно.
Любопытным показался мне еще один пример отношения родителей к посещению детьми церкви. Митрополит Сурожский Антоний рассказывал, как однажды, живя в Париже, он зашел по дороге в церковь за своими друзьями Лосскими, у которых были еще маленькие дети. Мать торопливо одевала двоих. А третий стоял в стороне, несколько растерянный, как бы забытый. «Тебе нельзя идти в церковь — сказал ему отец. — Ты слишком плохо вел себя. В церковь можно идти только, когда у тебя на душе мирно и добро».
И еще один пример хочу привести о связи между посещением церкви и общей семейной атмосферой. Одна молодая женщина, мать которой была верующей, а отец — нет, вспоминала: «Мать в церковь с нами часто опаздывала, торопилась, раздражалась на нас. А останешься с отцом — и мы с ним вдвоем так уютно и приятно кофе пьем и разговариваем…» И все эти обстоятельства накладывают свой отпечаток, и все это нам приходится принимать во внимание. Не просто воспитать в детях любовь к богослужению, к посещению храма, а помнить, что связано это со многими другими обстоятельствами и чертами семейной жизни. Все связано со всем.
Нужно сказать, что, даже если мы стараемся объяснять детям богослужение, пытаемся заинтересовать их в возможности какого-то участия в богослужении, все-таки остается несомненной действительностью, что посещение богослужений связано с известной дисциплиной, известным трудом, и не только для детей, но и для взрослых. И думается мне, что воспитание, совершенно лишенное всякого труда, усилия, тренировки воли, дисциплины, — неправильно. Нельзя требовать от ребенка, чтобы он неподвижно выстаивал длинные и непонятные службы, но можно и нужно понемногу учить его, что есть обстоятельства, когда нельзя громко разговаривать, валяться на полу, балаганить, шуметь. Начинается это с того, что мать с кричащим младенцем на руках выходит из храма. Заставить его замолчать она не может, но кричать в церкви нельзя, и она выходит. Есть моменты богослужения, когда надо стоять, и даже детям нельзя сидеть. Я считаю, что можно, ведя ребенка в церковь, взять с собой тетрадочку и дать ему рисовать, особенно если предложить ему нарисовать что-нибудь, связанное с церковью, с богослужением. Но нельзя брать с собой такую игрушку, которая шумит или занимает много места. Очень полезно детям иметь с собой иллюстрированный молитвослов, который они будут разглядывать, даже когда еще не могут по нему следить за ходом богослужения. А когда они уже научатся свободно читать, они могут сами следить за богослужением.
И опять вспоминаю пример из моей долгой жизни. Пришлось мне быть с группой детей на чтении Двенадцати Евангелий. Среди них была маленькая шестилетняя девочка. В середине службы я предложила ей посидеть на стуле. Серьезно взглянули на меня большие детские голубые глаза, и она прошептала: «Не всегда надо делать, что хочется…»
Подводя итог всему сказанному, мне кажется, что очень важно сознавать, что мы должны научить детей молитве в церкви. Всегда надо помнить, что рост каждой души идет своим особым путем, что каждый ребенок духовно развивается по-своему. Мы, родители и воспитатели, не можем навязывать тот или иной темп развития, тот уровень, тот характер, который нам кажется самым желательным. Мы можем только поливать растение, удобрять почву, выпалывать сорные травы, но сам рост, таинство роста — не в нашей власти и зависит не от нас, а от Бога.
Одноименная статья книги: С.С. Куломзина. Что значит молиться Богу? – М.: «Православный паломник‑М», 2002 г.
